(в конце статьи указаны источники некоторых материалов)

Насколько человек побеждает страх, настолько он человек.
Томас Карлейль

Портрет Томаса Карлейля: Walter Greaves (1795–1881)

Томас Карлейль (4 декабря 1795, Эклфехан, Дамфрис, Шотландия – 5 февраля 1881, Лондон) – британский философ, писатель, историк и публицист. Родился в семье каменщика. Воспитывался в духе сурового пуританизма, в уважении к чувству долга и поклонении труду. С 5 лет учился в местной деревенской школе, начиная с 1805 – в «латинской школе» в Аннане. В 1809 поступил в Эдинбургский университет. Закончив подготовительный курс (предполагавший изучение языков, философии и математики), отказался от плана пройти курс богословия. В 1814 стал учителем математики в Аннане. Здесь Карлейль заинтересовался литературой, изучил немецкий язык. В 1816 подружился со знаменитым впоследствии проповедником Э. Ирвингом; возглавил школу для мальчиков в Кирккальди. С декабря 1819 жил в Эдинбурге, изучал право в университете, давал частные уроки. В 1818–20 сотрудничал в «Эдинбургской энциклопедии» Брюстера, в 1822 получил место домашнего учителя. Первые значительные публикации были посвящены немецкой литературе: в 1822 в «New Edinburgh Review» появилась статья Карлейля о «Фаусте» Гете, в 1823–24 в «London Magazine» – цикл статей «Жизнь Шиллера» (отд. изд. 1825). В 1818–21 пережил духовный кризис, который объяснял тем, что дух исследования, движимый любовью к истине, внушил ему знание, противоречащее вере детства. Карлейль характеризовал своё состояние как потерю надежды и веры, которая есть все в жизни человека. Вся вселенная, в т. ч. собственное «я», казалась ему механизмом, не знающим свободы. Карлейль мучился из-за своей слабости, которая, как он понимал, могла быть преодолена только действием, действие же требовало осознания своей силы, способности противостоять необходимости мёртвой природы. В июне 1821 Карлейль пережил духовное возрождение, преодолев «кошмар неверия», избавившись от страха и приобретя презрение к злу. В 1820-х гг. активно занимался немецкой философией и поэзией, увлекался Гёте, Шиллером, Новалисом, Фр. Шлегелем, Фихте и Шеллингом. Видел свою миссию в пропаганде немецкой культуры. Мировоззрение Карлейля складывалось в эпоху господства в духовной жизни Англии ассоцианистской психологии, утилитаризма в этике и индивидуалистической политической экономии. Такого рода философию Карлейль называл «механической философией прибыли и убытка». Карлейль отвергал системы в философии, ему были близки мистицизм, романтизм, субъективизм и активизм в мировосприятии. В 1820-х гг. признавал логическую безукоризненность «Системы природы» Гольбаха, полагал, что мир есть бесчувственный механизм, враждебный человеческому «я» как источнику и носителю свободы, восстающему против мира. Признавая верным материалистический взгляд на мир, Карлейль понимал, что он основывается на тезисе о реальности материи во времени и пространстве. Познакомившись через Новалиса и Фр. Шлегеля с учением Канта о феноменальности пространства и времени, Карлейль изменил свои взгляды на мир природы. Однако, в отличие от Канта, он убеждён в субстанциальности души как источника силы и творчества. Внутренняя сила души проявляется в духовном и телесном существовании человека, весь же материальный мир Карлейль рассматривает теперь как форму проявления высшей внутренней силы – Бога, обожествляет материю как одеяние Бога. Вечность Бога проявляется в вечности прошлого и вечности будущего, встреча которых составляет настоящее. Вся история для Карлейля представляет непрерывное откровение, и каждый человек, который ищет Бога и проповедует о нём другим, – пророк. И природа, и история, полагает Карлейль, заслуживают благоговейного отношения и «вечного Да». 17 октября 1826 Карлейль женится на Джейн Уэльш, до 1828 живёт в Эдинбурге. Публикации 1820-х гг. посвящены в основном немецкой литературе: в 1823 вышел его перевод «Вильгельма Мейстера» (Карлейль послал его Гёте, завязалась переписка, становившаяся все более содержательной; впоследствии была издана; «Жизнь Шиллера» Карлейля вышла на немецком языке с предисловием Гёте), в 1827 – статья о немецкой литературе, в 1828 – статьи о Гёте, Гейне и Бёрнсе, в 1829 – очерки о Вольтере, Новалисе и статья «Признаки времени», в 1830 – статья об истории, в 1832 – три статьи о Гёте, в 1833 – три статьи об истории, роман «Sartor Resartus». В 1828–1834 годы из-за финансовых трудностей жил в имении Крегенпатток, где работал над «Sartor Resartus». В 1831, находясь в Лондоне в связи с хлопотами вокруг издания романа, Карлейль знакомится с Дж. С. Миллем. В 1833 знакомится с Р. У. Эмерсоном, американским философом, испытавшим влияние Карлейля; благодаря Эмерсону книга «Sartor Resartus» вышла отдельным изданием в Америке (1836, в Англии – 1838). В 1833–34 роман был опубликовал в «Fraser's Magazine».

Наша главная задача – не заглядывать в туманную даль будущего, а действовать сейчас, в направлении, которое нам видно.
Томас Карлейль

Роман «Sartor Resartus. Жизнь и мысли герра Тейфельсдрека» – сложное литературное произведение, изобилующее символами и аллегориями. В образе главного героя, написавшего труд «Одежда, её происхождение и философия», Карлейль прослеживает развитие человеческой души к свободе. В главах «Вечное Нет», «Средоточие равнодушия» и «Вечное Да» изображает собственный духовный опыт годов кризиса. Карлейль утверждает, что Бог и собственная душа являются единственной опорой человека. Всё существующее родственно нашему духовному существу и, как и оно, исходит от Бога. Поэтому человек должен любить всё творение. В романе изложены мысли Карлейля о мире, о вечности и времени, о природе, человеке и разуме, об обществе, религии, Церкви, символах, идеалах, бессмертии, прошлом и будущем и пр. Философия «одежды» оборачивается настоящим миросозерцанием. Пространство, время и всё находящееся в них суть только символы Бога, за которыми надо видеть самое Божество. Но мир, платье Бога, не является мёртвым, оно – его живое одеяние, и всё происходящее в мире символизирует вечную деятельность Бога. Дух каждого века сгорает в пожирающем его пламени, но вместо конца вещей возрождается феникс. За дымом мы видим Божество. Поэтому отношение человека к миру не может быть чисто созерцательным, он должен способствовать рождению нового феникса. В конце книги Карлейль сатирически рисует современное общество, утратившее свою внутреннюю сущность, выродившись в символы, причём как со стороны правящих классов, так и со стороны пролетариата.

Начиная с 1834 Карлейль живёт в Лондоне. Здесь он работает над «Историей Французской революции» (опубл. 1837). В 1835 знакомится с Д. Стерлингом, который в 1839 написал очерк о мировоззрении Карлейля – лучшее, по мнению Карлейля, из всего написанного о нём (опубл. в приложении к рус. изд. «Sartor Resartus»). Стерлинг подчёркивает в мировоззрении Карлейля требование благоговейного отношения к миру и человеку, отношения к ним как к чуду; утверждение, что наивысшая форма отношения человека к миру – религия, в основе которой лежит чувство божественного; это последнее – само высочайшая форма божественного в человеческом существовании. Карлейль высоко ценит также поэзию. Главнейшая задача человека – не столько познание, сколько работа, творчество, которые вознаграждают благородные усилия. Сквозь запутанность прошлого и настоящего надо уметь рассмотреть основания человеческих действий. Благоговейное наблюдение, однако, приведёт человека в ужас от зла, неправды, слабости, сшибок. Нравственной поддержкой человека в такой ситуации должны служить труд, мужество, простота и правдивость.

Нет большей трагедии, если человек имел способность к познанию, но умер невежественным.
Томас Карлейль

После публикации «Sartor Resartus» Карлейль постепенно теряет интерес к литературе, которую и раньше не рассматривал как цель в себе, видя в ней способ постижения мира и человека. Мировоззрение Карлейля развивается в направлении философии истории. В работах «Признаки времени» (1829) и «Характеристика нашего времени» выразилась его критическая позиция по отношению к общественным учреждениям, современной ему общественной философии; Карлейль считает современное общество больным, утверждает, что люди слишком озабочены своим «я», слишком носятся со своими проблемами; наиболее же серьёзная болезнь общества – чрезмерное богатство одних и нищета других. Нынешняя ситуация хуже прежней из-за отсутствия веры и идеалов. Люди ничего не делают интуитивно, из глубины своей сущности, все руководствуются затверженными рецептами. Они утратили веру в себя, в действенность собственных усилий, заботятся не о внутреннем усовершенствовании, а о внешнем приспособлении, гонятся за внешними преобразованиями. Между тем реформы преждевременны без самосовершенствования, без достижения свободы не в одном только политическом смысле. В очерке «Чартизм», имевшем огромный общественный резонанс, Карлейль не выступает с партийных позиций, он рассматривает чартизм как симптом общественной жизни, глубоко коренящийся в недовольстве рабочих своим положением. Исследуя общие причины чартизма, Карлейль подробно останавливается на различных сторонах общественной жизни тогдашней Англии, полемизирует с современными экономистами, не принимая тезиса о временном характере бедствий трудящихся, который якобы исчезнет сам собой, не соглашается с принципом полного невмешательства государства в экономическую жизнь. В 1843 в книге «Прошлое и настоящее», отталкиваясь от одной средневековой хроники, Карлейль сравнивает современную ситуацию с прошлым; он утверждает, что прежние крепкие узы между людьми сменились связью в форме денежного договора, а нынешняя формальная свобода людей лишь ухудшила ситуацию, поскольку полностью сняла ответственность за их положение с господ. По Карлейлю, надлежащим образом управлять обществом может только сильный человек, гений. В «Памфлетах последнего дня» (1850) Карлейль критикует современность ещё более резко, рассуждая о рабстве, о правительственных учреждениях, парламенте, образцовых тюрьмах (где жизнь заключенных лучше жизни рабочих), двойной морали (англичане исповедуют две религии: по воскресеньям христианство, в будни – политическую экономию) и пр. В своей публицистике Карлейль выступает с позиций морали, совести и долга, пессимистически оценивая современное положение общества.

Самое страшное неверие – это неверие в самого себя.
Томас Карлейль

В 1837–40 Карлейль неоднократно выступал в Лондоне с публичными лекциями. Последний курс был опубликован под названием «О героях, культе героев и героическом в истории» (1840). По Карлейлю, всемирная история есть история, биография великих людей: образователей, покровителей, творцов. Все существующие в мире вещи – воплощение их мыслей и стремлений. Великие люди – пророки, поэты, проповедники, писатели, правители. Вопреки господствовавшим тогда тенденциям Карлейль видит в великих людях чудо, нечто сверхъестественное, пророков, через которых происходит непрерывное откровение Бога. Их души открыты для божественного содержания жизни, их качества – искренность, само-бытность, чувство действительности. В 1845 Карлейль публикует «Письма и речи Оливера Кромвеля», в 1851 – биографию Д. Стерлинга. Последний крупный труд Карлейля – «Жизнь Фридриха Великого» (1858–1865). В ходе работы над книгой Карлейль дважды посетил Германию (1852, 1858). Во время франко-прусской войны Карлейль выступал с публикациями в «Times» на стороне Германии, за что Бисмарк наградил его орденом «За заслуги». Карлейль оказывал огромное нравственное и литературное (в частности, на Диккенса, Рёскина и др.) влияние на современников, отстаивая в век революций и перемен моральные ценности.

Портрет Томаса Карлейля: Robert Tait

Он поразил людей, нападая не на аргументы, а не предпосылки. Он просто смёл в сторону всё, что люди девятнадцатого века считали неопровержимым, и воззвал напрямую к совершенному другому роду вопросов, которые, как они знали, были истинны. Он побуждал людей меньше изучать истину своих рассуждений, а больше – истину предпосылок, опираясь на которые, они рассуждали. Даже там, где его взгляд не был высшей истиной, он всегда был освежающей и благотворной ересью. Он отрицал все постулаты, на которых основывался век разума. Он отрицал теорию прогресса, предполагавшую, что мы должны быть лучше людей двенадцатого века. По его мнению, были ли мы лучше людей двенадцатого века, зависело всецело от того, выбрали мы либо заслужили такое бытие.

Он отрицал все типы и виды опоры, ассоциации или поддержки, которые возлагали ответственность на цивилизацию, или общество, или что угодно ещё, кроме индивидуальной совести. Его часто называли пророком. Подлинным основанием истины этой фразы часто пренебрегали. Со времён последней эпохи чисто религиозной литературы, эры английского пуританства, не было такого писателя, в чьих глазах душа стояла бы настолько одиноко.

Самое страшное неверие – это неверие в самого себя.
Томас Карлейль

Карлейль был мистиком, а мистицизм был для него лишь трансцендентной формой здравого смысла. Мистицизм и здравый смысл схожи в смысле господства определённых истин и и тенденций, которые невозможно формально продемонстрировать или даже формально назвать. Мистицизм и здравый смысл сходным образом апеллируют к реальностям, которые мы все знаем как реальные, но которым нет места в споре иначе как в роли постулатов. Работа Карлейля состояла в том, чтобы прорваться сквозь формулы, старые и новые, к этому старинному, молчаливому и ироническому здравомыслию. Философы могли сто раз упразднить королей, настаивал он, он они не могли изменить тот факт, что каждый мужчина и женщина выбирают короля и отвергают всю гордость гражданства ради торжества смирения. Если неравенство такого рода было слабостью, то была слабость, связанная с самой силой мироздания. Относительно почитания героев, в самом деле, немногие критики воздали хоть малейшую справедливость Карлейлю. Введённые в заблуждение этими торопливыми и раздражительными отрывками, в которых он порой выражал предпочтение голому насилию, отрывками, которые были гораздо больше связаны с его темпераментом, чем с его философией, они, в конце концов, впитали представление, что карлейлевская теория почитания героев была теорией ужасающего подчинения суровым и надменным людям. На самом деле, Карлейль действительно бесчеловечен в некоторых вопросах, но он никогда не бесчеловечен в отношении почитания героев. Его точка зрения не в том, что человеческая природа настолько вульгарна и тупа, что ею нужно руководить и вести; напротив, она в том, что человеческая природа столь рыцарственная и принципиально великодушна, что даже подлейшие люди носят в себе любовь к вождю больше, чем к самим себе, и предпочитают лояльность восстанию. Когда он говорит об этой черте человеческой природы, тон Карлейля неизменно смягчается. Мы на мгновение чувствуем, что он воспламенён восхищением перед человечеством и почти достигает краешка христианства. Какими бы язвительными и придирчивыми ни были остальные высказывания Карлейля, его почитание героев было не просто человечным, оно было почти оптимистическим. Он восхищался великими людьями – и, можеть быть, правильно, потому что он думал, что они человечнее других людей. Дурная сторона влияния Карлейля и его религии почитания героев заключалась не в эмоциональном поклонении доблести и успеху; то была его часть, равно как, на самом деле, и часть всех здоровых детей. В чём Карлейль действительно нанёс вред, так это в том, что он более любого современного человека ответствен за рост современной привычки, в просторечии называемой «идти до конца». Эта примечательная современная мания создавать собственную философию, религию, политику и нрав из кусочка, выискивая во всех происшествиях возможности вновь и вновь утверждать излюбленную мыслительную привычку – штука, которая в прежние века существовала сравнительно редко. Соломон и Гораций, Петрарка и Шекспир были пессимистами, когда унывали, и оптимистами, когда были счастливы. Но сегодняшний оптимист, кажется, обязан доказывать, что подагра и безответная любовь заставляют его плясать от радости, а сегодняшний пессимист – доказывать, что солнечный свет и хороший ужин вызывают у него конвульсии безутешного страдания.

Человек с ясной целью будет продвигаться даже по самой плохой дороге. Человек безо всякой цели не продвинется и по самой гладкой.
Томас Карлейль

Вся эта недавняя политическая этика, полагающая, что если мы только зайдём достаточно далеко, мы сможем окончить дело раз и навсегда, что быть сильным предполагает, главным образом, быть сознательно глухим и слепым, в огромной степени обязана своей властью примеру Карлейля. Из него вытекает большая часть философии Ницше, который в наши дни является верховным маньяком этой помешанной последовательности. Хотя Ницше и Карлейль в действительности глубоко различались, Карлейль был жестоковыйным крестьянином, а Ницше – хрупким аристократом, их сближало одно качество, о котором мы говорим – странная и достойная сожаления смелость, с какой они применяли свой единственный этический текст ко всему, что есть на небе и на земле. Последователь Ницше, действительно, принимает аморальность как строгую и трудную веру. Он побуждает себя к похоти и жестокости с таким же трепетным энтузиазмом, с каким христианин побуждает себя к чистоте и терпению; он борется с древними необходимотями чести, справедливости и сострадания, как христианский монах борется со зверскими видениями и искушениями. Едва ли можно отрицать, что в этот сумасшедший дом интеллектуальная смелость Карлейля в конечном счёте принесла многое.

Портрет Томаса Карлейля: C.w. Quinnell

Идеал – в тебе самом. Препятствия к достижению его – в тебе же. Твоё положение – есть тот материал, из которого ты должен осуществить этот идеал.
Томас Карлейль

К концу жизни, став знаменитым, Томас Карлейль отказался от почестей. Почему?

Великий человек остался твёрдым и несокрушимым, как алмазная скала, в своих верованиях, и мир пришёл к нему и предложил разные свои знаки отличия. Королева Виктория выразила Карлейлю глубокое соболезнование по поводу неожиданной смерти жены, а года через два пожелала и лично познакомиться с ним. Германский император пожаловал ему орден, дававшийся только за действительные заслуги, ввиду чего Карлейль не отказался принять его. Дизраэли, бывший тогда первым министром, со своей стороны хотел во что бы то ни стало наградить  чем-нибудь великого человека и предложил ему на выбор баронетство или орден Подвязки.

Но суровый пуританин уважал только два звания: звание чернорабочего и звание мыслителя, мудреца, которых никто не может «подарить»; к тому же он был бездетен. Он отказался и от баронетства, и от ордена Подвязки, и до конца дней сохранил свой простой, скромный образ жизни. Несмотря на всю свою суровость, на филиппики, которыми он разражался против общественной филантропии, это был в высшей степени чуткий и отзывчивый человек, никогда не отказывающий тем, кто обращался к нему за помощью. В последние годы его особенно осаждали просители, и он кому помогал деньгами, кому рекомендациями; больше же всего к нему обращались люди молодые или потёртые жизнью с вечным вопросом «что делать?» Он никому не отказывал в советах и всегда отвечал на письма».

 

Источники:

http://www.hrono.ru/biograf/bio_k/carlelytom.php
https://www.geopolitica.ru/article/lyudi-tradicii-tomas-karleyl
http://vikent.ru/author/100/

 

 

Поделитесь статьей с друзьями:

Уважаемые господа! 
Правила хорошего тона, благородная мораль и непосредственно закон призывают нас уважать интеллектуальную собственность и, оказывая уважение авторам, указывать источник цитирования при использовании их труда. 
Обращаем Ваше внимание, что наши книги, картины являются исключительно нашей собственностью. При использовании цитат из книг А.Р.Басова, указание источника цитирования является обязательным. В противном случае это будет восприниматься как воровство и иметь свои последствия.

ВНИМАНИЕ! 
Статья охраняется авторским правом. 

Копирование, размножение, распространение, перепечатка (целиком или частично), или иное использование материала без письменного разрешения автора не допускается. 
Любое нарушение прав автора будет преследоваться на основе российского и международного законодательства. 

Установка гиперссылок на статью не рассматривается как нарушение авторских прав.