(в конце статьи указаны источники некоторых материалов)

Человек с избытком духовных сил живёт богатой мыслями жизнью, сплошь оживлённой и полной значения. Достойные внимания явления интересуют его, если он имеет время им отдаться; в себе же самом он имеет источник высших наслаждений. Импульс извне дают ему явления природы и зрелище человеческой жизни, а также разнообразнейшие творения выдающихся людей всех эпох и стран. Собственно, только он и может наслаждаться ими, так как лишь для него понятны эти творения и их ценность. Именно для него живут великие люди, к нему лишь они обращаются, тогда как остальные, в качестве случайных слушателей способны усвоить разве какие-нибудь клочки их мыслей.
Артур Шопенгауэр

Портрет Артура Шопенгауэра кисти Л. Руля

Артур Шопенгауэр (нем. Arthur Schopenhauer, 22 февраля 1788, Гданьск, Речь Посполитая – 21 сентября 1860, Франкфурт-на-Майне, Германский союз) – немецкий философ, один из самых известных мыслителей иррационализма, мизантроп. Тяготел к немецкому романтизму, увлекался мистикой, очень высоко оценивал основные работы Иммануила Канта, называя их «самым важным явлением, какое только знает философия в течение двух тысячелетий», ценил философские идеи буддизма (в его кабинете стояли бюст Канта и бронзовая статуэтка Будды), Упанишад, а также Эпиктета, Цицерона и других. Критиковал своих современников Гегеля и Фихте. Называл существующий мир, в противоположность софистическим, как он выражался, измышлениям Лейбница, – «наихудшим из возможных миров», за что получил прозвище «философа пессимизма».

Крупнейший философ-иррационалист XIX века являлся крайне противоречивой натурой. Сторонник идей аскетизма ни в чём себя не ограничивал; будучи убеждённым вегетарианцем – не помышлял о жизни без мяса; всем сердцем ненавидел женщин, но любил общество милых дам. По сей день это несоответствие между философией пессимизма и жадностью к наслаждениям жизни вызывает жаркие споры среди современников.

Одни видят в Шопенгауэре «мученика», пытающегося найти способ преодолеть трагизм жизни. Другие уверены, что маэстро являлся эгоистом, любящим гиперболизировать проблемы окружающей действительности, возводя их в ранг абсолюта. Но никто не станет отрицать того, что мысли и наблюдения Артура оказали влияние на культуру философии, став отправной точкой для новых концепций.

По сравнению с истинными личными достоинствами – обширным умом или великим сердцем – все преимущества, доставляемые положением, рождением, хотя бы царственным, богатством и т. п. оказываются тем же, чем оказывается театральный король по сравнению с настоящим. Метродор, первый ученик Эпикура, так начинает одну из своих глав: "То, что находится внутри нас, более влияет на наше счастье, чем то, что вытекает из вещего внешнего мира". Действительно, вполне бесспорно, что для блага индивидуума, даже больше – для его бытия, самым существенным является то, что в нём самом заключается или происходит. Только этим и обусловливается его чувство удовлетворения или неудовольствия, – являющееся ближайшим образом результатом ощущений, желаний и мыслей; всё, лежащее вне этой области, имеет лишь косвенное влияние на человека.
Артур Шопенгауэр

22 февраля 1788 в городе Данциг в зажиточной семье Шопенгауэров на свет появляется мальчик. Отец и мать дают имя младенцу Артур.

Генрих Флорис Шопенгауэр, отец Артура, был потомственным купцом, который гордился делом, доставшимся по наследству. Поддерживая репутацию семейства, он делал всё возможное, чтобы бизнес процветал, и его жена с детьми ни в чём не нуждались. Генрих являлся не только грамотным коммерсантом, но и человеком богатой душевной организации.

Люди, имевшие с ним дело, отмечали присущую ему принципиальность, неподкупность и справедливость, за что отец философа заслужил уважение в родном городе. В 38 лет Генрих берёт в жёны 18-летнюю Иоганну-Генриетту Трозинер. Чувств в этом союзе не было, был расчёт. Пытливая и холодная Генриетта верила в то, что в этом браке ей придётся беспокоиться лишь о том, какое платье надеть сегодня на бал. Генрих понимал, что не вечен, и ему нужны наследники.

Артур прожил в родном городе ровно пять лет. В 1793 году Данциг подвергся блокаде прусских войск и перестал быть вольным городком. Свободолюбивое семейство не хотело пресмыкаться перед захватчиками и в марте переселилось в Гамбург. На протяжении 12 лет Шопенгауэры не меняли места жительства. Генрих мечтал дать сыну достойное образование.

В 9 лет Шопенгауэр старший отправляет Артура во Францию к своему другу в Гавр. На протяжении двух лет мальчик обучается у лучших преподавателей города. Вернувшись домой, юный Шопенгауэр в совершенстве говорил на французском, а родной немецкий язык давался будущему философу с трудом. В 11 лет мальчик поступает в гимназию Рунге, где воспитывали исключительно детей коммерсантов. В этой школе кроме общепринятых предметов преподавали фехтование, рисование, игру на флейте и танцы.

В январе 1805 года по наставлению отца Артур поступает торговую контору коммерсанта и сенатора Иениша. Там мальчик понимает, что торговля – это не то, чем бы он хотел заниматься в будущем.

Ко всему прочему, весной 1805 года погибает отец Артура. Генрих упал из окна чердака в водный канал и утонул. Злые языки поговаривали, что это было самоубийство. Назывались разные причины: одни утверждали, что Генрих предвидел скорое банкротство и не смирился с этой мыслью, вторые говорили, что дело в проблеме со здоровьем. Мальчик, любивший отца, тяжело переживал его смерть, и даже если бы одна из этих «причин» была правдивой – он никогда не смог бы это принять.

После смерти главы семейства власть в доме перешла к Иоганне. Мать философа без зазрения совести окружить себя литераторами, художниками и политическими деятелями, открывает в Веймаре салон. Среди гостей женщины появлялись именитые персоны: Виланд, братья Шлегели, и даже сам Гетте. Пока Иоганна вела праздный образ жизни, Артур продолжал обучаться коммерческому делу. Обучался юноша до тех пор, пока новый друг Иоганны не убедил её отдать сына в Гёттингенский университет.

Медицинский факультет сразу привлёк внимание Артура, но под влиянием преподавателя Г. Шульца юноша сфокусировался на философии, перейдя на соответствующий факультет. В Гёттингене Шопенгауэр пробыл с 1809 по 1811 год. В 1811 году Артур переезжает из Веймара в Берлин. Там жил философ Фихте, находящийся в тот момент на пике популярности. Юный Шопенгауэр посещал лекции, коллоквиумы и не раз вступал в конфронтацию с мэтром. Со временем уважение к Фихте испарилось, зато пришли пренебрежительное отношение и насмешка.

Артур с усердием изучает естественные науки: химию, астрономию, физику, зоологию, геогнозию. Юноша прослушал курс по скандинавской поэзии, изучал творчество писателей эпохи Возрождения, тяготел к средневековой философии. Только юриспруденция и богословие не привлекали студента. Сосуд остальных наук юному Артуру хотелось осушить полностью.

В 1813 году юный мыслитель должен был получить докторскую степень в Берлине. Но его планы подкорректировала военная обстановка. Над конструкцией сочинения «О четверояком корне закона достаточного основания» Артур работал на протяжении лета.

В начале октября старания Шопенгауэра были оценены по достоинству: Йенский университет провозглашает Артура доктором философии.

«Мир как воля и представление» (нем. Die Welt als Wille und Vorstellung, 1818) – основной философский труд Шопенгауэра, комментированием и популяризацией которого он занимался до самой смерти.

В книге собраны воззрения мэтра относительно жизни, его видение воспитания, одиночества и долга. При написании этого произведения Шопенгауэр вдохновлялся работами Эпиктета и Канта. Мыслитель хочет донести до читателя мысль о том, что вне зависимости от внешних благ, внутренняя целостность человека и гармония с самим собой, а также физическое здоровье тела – единственной причина счастья.

Книга «Эристика или искусство побеждать в спорах» написана в 19 веке, но именно сейчас она является крайне актуальной. В книге Шопенгауэр раскрывает секреты ведения беспроигрышных диспутов. Автор объясняет, как быть правым, даже если ты не прав. По мнению автора, для того, чтобы победить в споре, нужно правильно апеллировать фактами.

В книге «О ничтожестве и горестях жизни» Шопенгауэр пишет о том, что человечество находится в плену собственных желаний – с каждым днём потребности растут, ничто не в силах утолить наши страсти, каждый старый порыв рождает новый, более мощный.

В книге «Метафизика половой любви» публикуемые тексты знакомят читателя с этическими воззрениями Шопенгауэра. Здесь преобладает сущность половой любви, принятие самого факта смерти и смертности человека. Непоколебимая жажда жизни, сила инстинктов, проявления иллюзорности мира, которые представлены в сюжетах книги, где каждый читатель сможет найти себя.

Так же и человек: его индивидуальность заранее определяет меру возможного для него счастья. Особенно прочно, притом навсегда, его духовные силы определяют способность к возвышенным наслаждениям. Раз эти силы ограничены, то все внешние усилия, всё, что сделают для человека его ближние и удача, – всё это не сможет возвысить человека над свойственным ему полуживотным счастьем и довольством; на его долю останутся чувственные удовольствия, тихая и уютная семейная жизнь, скверное общество и вульгарные развлечения. Даже образование может лишь очень мало содействовать расширению круга его наслаждений; ведь высшие, самые богатые по разнообразию, и наиболее привлекательные наслаждения – суть духовные, как бы мы в юности ни ошибались на этот счет; – а такие наслаждения обусловлены прежде всего нашими духовными силами.
Артур Шопенгауэр

Внешность и манеры Шопенгауэра полностью отражали его мизантропию и пренебрежение к мнению окружающих: философ был низкого роста, узкоплеч и имел непропорционально большую голову, которая из-за размеров тела смотрелась комично.

Одни находили в нём некоторое сходство с Бетховеном, другие утверждали, что его лицо напоминало Вольтера. Несмотря на отсутствие внешнего лоска, одевался он всегда чрезвычайно изящно, однако предпочитал старомодные костюмы начала XIX века, совершенно отказываясь от современных ему модных веяний. Но мизантроп остаётся мизантропом, даже будучи одетым с иголочки.

Малообщительный в молодости, а тем более после своих университетских неудач, Шопенгауэр был чужд обществу. Поселившись окончательно во Франкфурте-на-Майне, он старался держаться как можно дальше от местных интересов, мало общаясь с окружавшими его людьми. Он терпеть не мог не только светских, но и обыденных разговоров. Однако, когда ему приходилось произносить публичную речь, он никогда не говорил отвлечёнными фразами: его разговор был так же прост, нагляден и точен, как и его литературный слог.

Девушку, посеявшую в душе юного пессимиста зерно женоненавистничества, звали Каролина Джегерман. Шопенгауэр влюбился до беспамятства, решив создать семейный союз, навечно привязав красавицу к себе. Но девушка оказалась не так проста: не захотев обременять себя узами брака, она попросила юного философа оставить её в покое.

Каролина посеяла зерно, но корни проросли, когда в жизни Артура появилась знойная итальянка Тереза. Девушка была красива, богата и образована. Знакомство состоялось в 1822 году, в момент путешествия Шопенгауэра в Италию. Молодой человек был на седьмом небе от счастья и всерьёз задумался о женитьбе. Один единственный эпизод разрушил планы философа: во время прогулки по городу влюбленные столкнулись с английским писателем лордом Байроном.

Спутница при виде именитого донжуана расчувствовалась и упала в обморок. Артур побоялся, что в будущем столь впечатлительная дама с лёгкостью наставит рога и поспешно отказался от свиданий с легкомысленной девушкой.

В дальнейшем Шопенгауэр встречался исключительно с легкодоступными девицами: получал то, что было нужно, и бросал их. Каждый новый «роман» был местью итальянской красавице.

Через год Артур вернулся в Дрезден и сообщил во всеуслышание, что семейная жизнь не для него и с любовью к женщинам покончено.

Человек умный будет прежде всего стремиться избежать всякого горя, добыть спокойствие и досуг, а поэтому, при некотором знакомстве с так называемыми людьми, он остановит свой выбор на замкнутой жизни, а при большом уме – на полном одиночестве. Ведь, чем больше человек имеет в себе, тем меньше требуется ему извне, тем меньше могут дать ему другие люди. Если бы качество общества можно было заменить количеством, тогда стоило бы жить даже в «большом свете»; но к несчастью сто дураков, вместе взятых не составят и одного здравомыслящего.
Артур Шопенгауэр

В самом конце своей жизни Шопенгауэр был окружён долгожданным почётом и всеобщей славой: в его дом совершались целые паломничества, а в университетах читались лекции, посвящённые его философии. В 1854 году Вагнер посылает ему свою знаменитую тетралогию «Кольцо Нибелунгов» с автографом и тёплой дарственной надписью.

Философ отличался феноменальным здоровьем. Никакая болезнь не могла с ним совладать. Поэтому учащённое «апрельское» сердцебиение 1860 года и лёгкий дискомфорт в области груди в тот момент не вызвали в философе ни капли опасения.

Через четыре месяца, 21 сентября, врач нашёл бездыханное тело Шопенгауэра: болезнь застала «врасплох», когда мужчина пил кофе в гостиной. Пневмония лёгких стала посмертной спутницей философа.

Тело не вскрывали, ибо при жизни Шопенгауэр в письменной форме отказался от этой процедуры. При погребении на голову был возложен лавровый венок. Останки маэстро пессимизма предали земле 26 сентября на местном кладбище во Франкфурте.

Неприметная надгробная плита, увитая плющом, украшает последнее пристанище гения. Нет точки отсчёта (даты рождения), нет точки невозврата (даты смерти). Только два слова высечены на той плите: Артур Шопенгауэр.

В мире тот, кто много имеет в себе, подобен светлой, весёлой, тёплой комнате, окружённый Тьмою и снегом декабрьской ночи. Поэтому высокая, богатая индивидуальность, а в особенности широкий ум, – означают счастливейший удел на земле, как бы мало блеска в нём ни было. Кому, по милости природы или судьбы, выпал такой удел, тот с трепетной заботливостью будет следить, чтобы внутренний родник счастья всегда был ему доступен, условием чего являются независимость и досуг. Их он охотно добудет умеренностью и бережливостью; это для него тем легче, что он не вынужден – подобно другим – искать наслаждений вовне. Поэтому перспектива чинов, денег, благожелательности и одобрения света не соблазнит его отказаться от самого себя, и опуститься до низменных стремлений и дурных вкусов людей.
Артур Шопенгауэр

Шопенгауэр всю жизнь оставался убеждённым холостяком, мотивируя это тем, что женщины неизбежно покушаются на свободу мужчин. Вероятно, именно этими обстоятельствами объясняется его категорическое женоненавистничество и воинствующая ненависть к браку – взгляды философа на представительниц противоположного пола и супружество могли бы стать инструкцией для закоренелых холостяков. Шопенгауэр славился своей внутренней, душевной свободой, пренебрегал элементарными жизненными благами, здоровье ставил на первое место, отличался резкостью суждений. Был крайне честолюбив и мнителен. Отличался недоверием к людям и крайней подозрительностью. Временами его охватывал по разным поводам страх: то он бежит из Неаполя из страха перед оспой; то покидает Верону из опасения, что ему подсунули отравленный нюхательный табак; то спит с оружием в руках и прячет в потайные углы ценные вещи из страха перед грабителями.

Философ свободно владел немецким, латинским, английским, французским, итальянским и испанским языками. Больше всего времени проводил в кабинете своей двухкомнатной квартиры, где его окружали бюст Канта, портреты Гёте, Декарта и Шекспира, бронзовая позолоченная тибетская статуя Будды, шестнадцать гравюр на стенах с изображением собак.

Шопенгауэр, как и многие другие философы, много времени проводил за чтением книг. В его библиотеке было 1375 книг. Однако Шопенгауэр весьма критически относился к чтению – в своём произведении «Parerga und Paralipomena» он писал, что чрезмерное чтение не только бесполезно, так как читатель в процессе чтения заимствует чужие мысли и хуже их усваивает, чем если бы додумался до них сам, но и вредно для разума, поскольку ослабляет его и приучает черпать идеи из внешних источников, а не из собственной головы. Шопенгауэр с презрением относился к «философам» и «учёным», деятельность которых в основном состоит из цитирования и исследования книг (чем, например, известна схоластическая философия) – он выступает за самостоятельное мышление.

Для того, кто одарён выдающимся умом и возвышенным характером,большинство излюбленных массою удовольствий –излишни, дажеболее – обременительны.
Артур Шопенгауэр

Из книг у Шопенгауэра наибольшей любовью пользовались Упанишады в переводе с санскрита на латынь.

Буддисты, которыми Шопенгауэр восхищался, принимали мировое зло за нечто само собой разумеющееся. Шопенгауэр искал для своего пессимизма логическое оправдание. Человеческие желания, настаивал он, бесконечны, и удовлетворить их невозможно. На место удовлетворённого желания заступают десять других, и даже если бы все желания были удовлетворены, результатом была бы лишь скука. При этом Шопенгауэр замечает, что цели часто достигают после долгих лет борьбы, а удовлетворение длится краткий миг. Боль, говорил философ, позитивна, удовольствие негативно, это всего лишь временное облегчение. Иначе говоря, наш мир – наихудший из всех возможных миров, и если бы он был ещё хуже, никто не захотел бы в нём жить.

К гносеологическому учению Шопенгауэра примыкает его метафизическое воззрение на волю как сущность бытия. В 1813 г., когда Шопенгауэр заканчивал свою первую работу, его отношение к «вещи в себе» вообще было сдержанным: он говорит о «подозрительном» понятии «вещи в себе» и указывает на его противоречивый характер. В книге «Мир как воля и представление» оказывается, что этому понятию соответствует некоторое положительное содержание. Для нашего интеллекта дан лишь мир-представление, но непосредственное чувство внутренним путём вводит нас в сущность всякого бытия, в волю. Наше тело знакомит нас и с физическими, и с психическими переменами: в движениях его нам нередко дана причинность в форме и бывания, и мотивации. Вот тут-то в актах, совершаемых нами одновременно по механической причинности и по мотивам, нам непосредственно становится очевидным, что общим корнем и физического, и психического является мировая воля. Очевидность эта есть самоочевидность – она не нуждается в логическом обосновании, тем не менее бесчисленное множество фактов, вся структура мира-представления убедительно говорит нашему чувству, что это так. Какими же чертами характеризуется мировая воля? 1) Она алогистична: ей чужды наши законы достаточного основания – пространство, время, причинность и подчинённость законам мысли. 2) Она бессознательна: раз сознание есть условие существования мира-представления, воля, как потусторонняя сущность мира, должна быть чем-то лежащим вне условий сознания, чем-то бессознательным. 3) Она едина: раз principia individuationis (пространство и время) неприложимы к сущности явлений, последняя должна быть единой. 4) К ней, строго говоря, неприложимы и понятия духовного, и материального – она представляет нечто возвышающееся над этими противоположностями, не поддающийся логически-точному определению claire-obscure в области понятий: слепое стихийное побуждение, движение и в то же время стремление к жизни, к бытию в индивидуальных чувственных формах. Титаническая борьба сил в неорганической природе, вечное зарождение новой жизни, жадное, непрерывное, безмерно-изобильное в природе (гибель бесчисленного множества зародышей) – всё это свидетельствует о непрестанном распадении или воплощении единой вневременной и внепространственной воли во множестве индивидуальностей.

Хотя мировая воля едина, но в мире-представлении её воплощения образуют ряд ступеней объективации. Низшей ступенью объективации является косная материя: тяжесть, толчок, движение и т. д. представляют аналог влечениям – в основе их, как внутреннее ядро так называемых материальных явлений, лежит воля, единая сущность мира. Органические формы растительные и животные возникли из низших видов материи, но их происхождение не сводимо к физико-химическим процессам: вся природа образует устойчивую иерархию сущностей; этим ступеням воплощения воли соответствует мир неподвижных образов для воплощения воли, мир Идей в Платоновском смысле слова. Описывая ступени объективации воли в природе, Шопенгауэр отмечает в ней удивительную целесообразность, проявляющуюся в соответствии строения организма окружающей среде, соответствии органов животных и растений их назначению, в изумительной полезности инстинктов и, наконец, в явлении симбиоза. К этому следует, однако, добавить, что целесообразные продукты природы целесообразны лишь в весьма условном и ограниченном смысле слова: в растительном и животном мире (включая как высшую ступень объективации воли – человека) происходит ожесточённейшая борьба всех против всех – воля, распадаясь на множественность индивидуумов, как бы приходит в столкновение в своих частях за обладание материей. Следовательно, в конечном итоге организованный мир, при всём относительном соответствии своего устройства условиям существования, обречён на жесточайшую борьбу, происходящую между особями и группами за обладание материальными благами, что является источником величайших страданий.

Кстати упомяну здесь, что человек, не имеющий вследствие – нормальной, впрочем – ограниченности, умственных сил, никаких духовных потребностей, называется филистером – слово, присущее лишь немецкому языку; возникнув в студенческой жизни, термин этот получил позже более широкий смысл, сохранив, однако, прежнее основное значение – противоположности «сыну муз». С высшей точки зрения я дал бы понятию филистера такое определение: это – человек, постоянно и с большою серьёзностью занятый реальностью, которая на самом деле не реальна.
Артур Шопенгауэр

Шопенгауэр был трансформистом, то есть предполагал происхождение высших животных форм из низших, а последних из косной материи путём generatio aequivoca. Возникает вопрос, как совместить идеализм с эволюционизмом? Ведь сознание появилось в мире лишь с появлением животных. Его нет у минералов, у растений есть лишь quasi-сознание, лишённое познания. Как же объяснить эти существования до сознательного бытия? Шопенгауэр отвечает: “Предшествовавшие всякой жизни на земле геологические перевороты не существовали ни в чьём сознании, ни в собственном, которого у них нет, ни в чужом, ибо его тогда не было. Следовательно, за отсутствием всякого субъекта, они вовсе не имели объективного существования, то есть их вообще не было, или что же после этого должна означать их прошедшая бытность?” “Оно (то есть объективное существование) в сущности гипотетично, то есть если бы в то первоначальное время существовало сознание, то в нём изображались бы такие процессы. К этому приводит каузальный регресс явлений, следовательно, в вещи в себе заключалась необходимость изображаться в таких процессах”. Итак, вся эволюция досознательного мира обладает эмпирической реальностью, как регрессивно строящаяся моим научным воображением перспектива прошлого мира, при этом в вещи в себе заложена возможность именно таких, а не иных форм этой иллюзорной, но строго закономерной объективации природы в ряде ступеней. За растениями, обладающими quasi-сознанием без познания, следуют, как высшая ступень объективации, животные, как существа, обладающие умом, а из последних (по всей вероятности, из орангутанга или шимпанзе) возник и человек, обладающий разумом. В человеческих индивидуумах воля находит себе окончательное и полное воплощение: не человечеству, как роду, но каждому человеку соответствует особая Идея или потенция в мировой воле; следовательно, в человеке воля индивидуализируется во множественности единичных «умопостигаемых характеров».

В психологическом учении Шопенгауэра часто отмечали противоречие между его идеалистической теорией познания и материалистическим описанием взаимодействия физического и психического (мышление для мозга то же, что пищеварение для желудка, в философии Канта надо везде на место «познавательная способность» ставить «мозг» и т. п.). Эти упрёки, делаемые философу, едва ли основательны, если допустить понятие воли, как психоматерии. Самое первичное, исконное, коренное в человеке – то, чем характеризуется его сущность, это – воля (чувствования и страсти Шопенгауэр включает в понятие воли, в противоположность познавательным процессам). Интеллект – другая основная психическая способность – играет по отношению к воле служебную роль. Нами постоянно руководит воля – она всячески влияет на интеллект, когда он расходится с её стремлениями. Шопенгауэр не находит достаточно ярких красок, чтобы показать, как часто страсть фальсифицирует доказательность доводов разума (см. его статью «Эристика»). «Здоровый слепец, несущий на плечах немощного зрячего» – вот символ отношения воли к познанию. Господство воли над интеллектом и её вечная неудовлетворённость является источником того, что жизнь человека есть непрерывный ряд страданий: разлад между разумом и ненасытной волей – вот корень пессимистического взгляда Шопенгауэра на жизнь. Шопенгауэр, по замечанию Э. Гартмана, не подвергает проблему пессимизма методическому исследованию, но даёт ряд ярких картин бедствий человечества, картин, поражающих нередко силой изображения, но односторонних в смысле беспристрастной оценки жизни. Важнейшие его доводы сводятся к указанию на непрочность, мимолётность наслаждений и на их иллюзорный характер. Неудовлетворённость составляет главную подкладку наслаждения. Как только желаемое достигнуто нами, снова возникает неудовлетворённость, и мы вечно переходим от страдания к скуке и обратно через кратковременные промежутки неполного удовлетворения. Но этого мало, самое удовольствие не реально – страдание есть нечто положительное, удовольствие же сводится к простому контрасту с минувшим страданием, то есть к непродолжительному отсутствию страдания. Прелесть молодости, здоровья и свободы, лучших даров жизни, начинает ощущаться нами лишь после потери их. К этому следует прибавить всю ту массу зла, которую вносит в мир несчастный случай, человеческие эгоизм, глупость и злоба. Честные, умные и добрые люди – редкое исключение. Прекрасная душа подобна «четырёхлистному клеверу»: она чувствует себя в жизни, как «благородный политический преступник на каторге среди обыкновенных преступников». Если в индивидуальной жизни не может быть истинного счастья, то ещё в меньшей степени можно ожидать такового для всего человечества. История есть калейдоскоп случайностей: в ней нет никакого прогресса, никакого плана, человечество неподвижно. Даже умственный прогресс, не говоря о нравственном, Шопенгауэр подвергает сильному сомнению. Немногими оазисами в земном существовании служат философия, наука и искусство, а также сострадание другим живым существам. По Шопенгауэру, распадение воли на множественность индивидуальных существований – утверждение воли к жизни есть вина, и искупление её должно заключаться в обратном процессе — в отрицании воли к жизни. Относясь презрительно к иудейской религии, Шопенгауэр, однако, высоко ценит сказание о грехопадении (это «блестящий пункт»). В связи с этим взглядом у Шопенгауэра можно найти своеобразное воззрение на половую любовь. В этом явлении просвечивает метафизическая основа жизни. Любовь есть неудержимый инстинкт, могучее стихийное влечение к продолжению рода. Влюблённый не имеет себе равного по безумию в идеализации любимого существа, а между тем всё это «военная хитрость» гения рода, в руках которого любящий является слепым орудием, игрушкой. Привлекательность одного существа в глазах другого имеет в основе своей благоприятные данные для произведения на свет хорошего потомства. Когда природой эта цель достигнута, иллюзия мгновенно рассеивается. Такой взгляд на любовь между полами, естественно, делает женщину главной виновницей зла в мире, ибо через неё происходит постоянное новое и новое утверждение воли к жизни.

Вообще 9/10 нашего счастья основано на здоровье. При нём всё становится источником наслаждения, тогда как без него решительно никакое внешнее благо не может доставить удовольствия; даже субъективные блага: качества ума, души, темперамента при болезненном состоянии ослабевают и замирают.
Отнюдь не лишено основания, что мы прежде всего спрашиваем друг друга о здоровье и желаем его друг другу: оно поистине главное условие человеческого счастья. Отсюда вывод тот, что величайшей глупостью было бы жертвовать своим здоровьем ради чего бы то ни было: ради богатства, карьеры, образования, славы, не говоря уже о чувственных и мимолётных наслаждениях; вернее, всем этим стоит пожертвовать ради здоровья.
Артур Шопенгауэр

Итак, подтверждение воли к жизни ведёт человечество лишь к бедствиям. Философское познание, а также эстетическое созерцание, мораль сострадания и аскетический «квиетив воли» смягчают тягостность существования и содействуют облегчению процесса искупления.

С раннего детства Шопенгауэр, имея возможность путешествовать, мог развивать свой эстетический вкус, а чувство красоты пробудилось в нём с особенной силой при знакомстве с классическим миром. Учителем греческого языка в Веймаре у Шопенгауэра был хороший классик; под его руководством Шопенгауэр изучал Гомера, и его безмерное восхищение перед античным гением выразилось в курьёзном парафразе «Отче наш» («Отче наш, Гомер, …»). В эстетическом наслаждении впоследствии Шопенгауэр нашёл великое облегчение в житейских невзгодах: оно оазис в пустыне жизни. Сущность искусства сводится к наслаждению безвольным созерцанием вечно совершенных Архетипов-Идей и мировой воли; идей, поскольку последние находят себе выражение в образах чувственной красоты. Сами идеи вневременны и внепространственны, но искусство, пробуждая в нас чувство красоты в прекрасных образах, даёт нам возможность прозревать сверхразумным мистическим путём сокровенную сущность мира. Отдельные искусства и их роды соответствуют преимущественно отображению определённой ступени объективации мировой воли. Так, например, архитектура и гидравлика, применённые с художественной целью (искусственные водопады, фонтаны), отображают низшие ступени объективации воли в мире – в них проявляется в эстетической оболочке идея тяжести. Изящное садоводство и ландшафтная живопись символизируют растительный мир. Скульптура животных (Шопенгауэр вспоминает о ватиканской коллекции) – следующую ступень объективации. Наконец, человеческий дух, помимо скульптуры и живописи, находит наиболее полное выражение в поэзии, особенно в драме и трагедии, которые и раскрывают перед нами истинное содержание и смысл человеческой жизни. Трагедии – истинная противоположность всякого филистерства. Так называемая поэтическая справедливость придумана филистерами, «дабы добродетель хоть в конце концов дала бы какую-нибудь прибыль». Греческие трагики, «Фауст» Гёте, Шекспир, Байрон с его «Каином», «Ад» Данте приводятся Шопенгауэром как наивысшие образцы поэзии. Но есть ещё одно искусство, самое высокое среди всех других, это – музыка. Музыка не есть выражение какой-нибудь ступени объективации воли, она есть «снимок самой воли», она есть полнейшее мистическое выражение её глубочайшей сущности. Поэтому связывать музыку с текстом, делать её орудием для выражения специальных чувствований (например, в опере) – это значит сужать её значение: она воплощает в себе (например, в симфонии Моцарта) волю во всей её полноте. В своей эстетике Шопенгауэр ограничивается преимущественно указанием метафизического содержания искусства, сравнительно менее он останавливается на формальных условиях красоты; на исторической эволюции прекрасного Шопенгауэр вовсе не останавливается.

Кроме художественного прозрения в сущность мира, есть ещё другой путь к освобождению себя от страданий, это – углубление в моральный смысл бытия. ?????? ?????? Канта – голословное принятие абсолютной обязательности нравственного закона, на самом деле нравственный закон гипотетичен, а не категоричен: его императивный характер Кант втихомолку заимствовал у Моисея; на самом деле категорический императив – фетиш. «Морали приходится иметь дело с действительными поступками человека, а не с априористической постройкой карточных домиков…». Кроме бессодержательного формализма, этика Канта страдает ещё, по мнению Шопенгауэра, тем, что ограничивается исследованием только моральных отношений между людьми, совершенно забывая о животных.

Моральную проблему Шопенгауэр тесно связывает с вопросом о свободе воли. Воля едина, но, как сказано, она включает в себя мистическим образом множественность потенций объективации в виде Идей и, между прочим, некоторую множественность «умопостигаемых характеров», численно равную числу человеческих индивидуумов в опыте. Этот «умопостигаемый характер» каждого человека, кроющийся в единой воле, напоминает «homo no u menon» Канта. Характер каждого человека в опыте строго подчинён законам достаточного основания, строго детерминирован. Ему свойственны следующие черты: 1) он прирождён, мы появляемся на свет, наследуя строго определённый характер от отца, умственные свойства от матери. Трусы рождают трусов, подлецы – подлецов. 2) Он эмпиричен, то есть по мере нашего развития мы постепенно узнаём его и иногда против собственного ожидания открываем в себе какие-то присущие нам черты характера. 3) Он постоянен. В своих существенных чертах характер неизменно сопровождает человека от колыбели до могилы; великий знаток человеческого сердца Шекспир именно такими изображает своих героев. Поэтому нравственное воспитание с точки зрения Шопенгауэра, строго говоря, невозможно; американская пенитенциарная система тюремного заключения, состоящая в стремлении не исправить морально преступника, а заставить его быть полезным обществу, единственно правильная. Воля человека, как эмпирической личности, строго детерминирована. Когда нам кажется, что мы можем в известном случае поступить, как нам угодно, то есть располагаем абсолютно свободным выбором, то в этом случае нас можно уподобить воде, которая рассуждала бы следующим образом: “Я могу вздыматься высокими волнами (да, но в море и во время бури!), могу стремительно течь (да, именно в русле реки!), могу низвергаться с пеной и шумом (да, в водопаде!), могу свободной струёй подниматься в воздухе (да, в фонтане!), могу, наконец, выкипеть и испариться (да, при соответствующей температуре!); однако теперь я ничего не делаю, а остаюсь добровольно спокойной и ясной в зеркальном пруду”. Итак, каждое звено в цепи поступков, образующих жизнь отдельного человека, строго обусловлено и предопределено причинной связью, весь его эмпирический характер детерминирован. Но та сторона воли, которая кроется в «умопостигаемом характере» человека, и, следовательно, принадлежит воле, как вещи в себе, внепричинна, свободна, ей присуща aseitas. Воплощение умопостигаемого характера в эмпирический, представляющее довременный свободный акт воли, и есть та первоначальная вина её, что, по мнению Шопенгауэра, удачно выражено христианством в учении о грехопадении. Вот почему чувство свободы воли и нравственной ответственности ищется в каждом человеке, оно имеет метафизическое основание во вневременном утверждении воли к жизни в умопостигаемом характере. Утверждение воли к жизни есть исконная вина каждого индивидуума, отрицание воли к жизни – единственный путь к искуплению. Это учение о свободе воли заключает в себе противоречия: воля в себе вневременная, между тем она совершает акт свободного выбора; она едина, а между тем заключает в себе множественность умопостигаемых характеров, и т. п. Но, отмечая этот факт, не следует забывать, что сам Шопенгауэр считался с ним. В письме к Беккеру (см. книгу Фолькельта «Артур Шопенгауэр, его личность и учение», русский перевод, стр. 332) он пишет: “Свобода – это такая мысль, которая, хотя мы её и высказываем и отводим ей известное место, на самом деле не может быть нами отчётливо мыслима. Следовательно, учение о свободе мистично”.

Часто порицают, бранят гордость, но я думаю, что нападают на неё главным образом те, кто не имеет ничего, чем мог бы гордиться. При бесстыдстве и глупой наглости большинства, всякому, обладающему какими-либо внутренними достоинствами, следует открыто выказывать их, чтобы не дать о них забыть; кто в простоте душевной не сознаёт их и обращается с людьми, как с равными себе, того люди искренно сочтут за ровню. Особенно я посоветовал бы этот образ действий тем, кто обладает высшими – реальными, чисто личными достоинствами, о которых нельзя постоянно напоминать путём воздействия на внешние чувства, путём, например, орденов и титула; в противном случае может осуществиться латинская поговорка о свинье, поучающей Минерву.
Артур Шопенгауэр

Человеческой деятельностью руководят три главных мотива: злоба, эгоизм и сострадание. Из них только последний есть мотив моральный. Представим себе двух молодых людей A и B, из которых каждый хочет и может безнаказанно убить соперника в любви, но затем оба отказываются от убийства; A мотивирует свой отказ предписаниями этики Канта, Фихте, Хатчесона, Адама Смита, Спинозы, B же просто тем, что пожалел противника. По мнению Шопенгауэра, более нравственными и чистыми были побуждения В. Признание сострадания единственным мотивом моральной деятельности Шопенгауэр обосновывает психологически и метафизически. Раз счастье – химера, то и эгоизм, как стремление к призрачному благу, сопряжённое с утверждением воли к жизни, не может быть моральным двигателем. Раз мир во зле лежит, и человеческая жизнь преисполнена страданий, остаётся лишь стремиться к облегчению этих страданий путём сострадания. Но и с метафизической точки зрения сострадание есть единственный моральный мотив поведения. В деятельном сострадании, приводящем нас к самоотречению, к забвению о себе и своём благополучии во имя чужого блага, мы как бы снимаем эмпирические границы между своим и чужим «я». Глядя на другого, мы как бы говорим: “Ведь это ты же сам”. В акте сострадания мы мистическим образом прозреваем в единую сущность мира, в одну волю, лежащую в основе призрачной множественности сознаний. По поводу первого соображения Шопенгауэра следует заметить, что, говоря о сострадании как моральном принципе, он отвергает сорадование как психологическую невозможность: если радость иллюзорна, естественно, что и сорадование немыслимо. Поэтому, говоря о деятельной любви, Шопенгауэр всегда разумеет любовь в односторонней форме сострадания, между тем как фактически это гораздо более сложное явление. С указанием на сострадание как на путь к отрицанию воли к жизни Шопенгауэр соединяет проповедь аскезы. Аскеза, то есть пренебрежение всем, привязывающим нас к плотскому, земному, приводит человека к святости. Христианство постольку истинно, поскольку оно есть учение об отречении от мира. Протестантизм – «выродившееся христианство», это «религия любящих комфорт женатых и просвещённых лютеранских пасторов». Святость подготовляет нас к полному уничтожению в виде плотской индивидуальности. По мнению Шопенгауэра, однако, простое самоубийство ещё не есть истинное моральное отрицание воли к жизни. Очень часто, наоборот, самоубийство бывает конвульсивным выражением жадного, но не удовлетворённого утверждения воли к жизни. В этом смысле оно недостаточно для подготовки нас к блаженству погружения в небытие. Конечный пункт системы Шопенгауэра – учение о Нирване – небытии воли, отрёкшейся от жизни. Это небытие не есть голое отрицание бытия, это – какое-то «claire-obscure» между бытием и небытием. Возвратившаяся в своё лоно воля – это «царство благодати». В нём, сверх того, Шопенгауэр считает не невозможным сохранить и тень индивидуальной воли, какой-то суррогат бессмертия не сознания индивидуума, но его потенции, его умопостигаемого характера, как некоторого оттенка в единой воле. Отсюда видно, что введение единой воли, как вещи в себе, с логической необходимостью порождает в системе Шопенгауэра цепь противоречий. Иррационализм проходит по всем разделам философии Шопенгауэра от метафизики до философии религии. В этом смысле весьма характерно его заявление, что ему симпатичнее в религии «супернатуралисты», чем «рационалисты» – эти «честные люди», но «плоские ребята».

Э. Гартман писал: «Философия Шопенгауэра заключается в положении: только воля есть вещь сама в себе, сущность мира. Отсюда представление есть, очевидно, случайный продукт мозга, и в целом мире есть только тот разум, который заключается в случайно возникших мозгах. Итак, если в бессмысленном и неразумном мире, возникшем из абсолютно слепого начала есть какой-нибудь смысл, то этим мир обязан случаю! Надобно удивляться премудрости Бессознательного, которое создало в Шопенгауэре особого, хотя одностороннего, гения для разработки такого бедного начала, как абсолютное безумие, в его изолированности».

Видный немецкий учёный Ульрих фон Виламовиц-Мёллендорф, называя Шопенгауэра и его последователей шарлатанами, отмечал, что «сразу почувствовал ущербность их мысли» и понял, что «они – не всерьёз».

Произведённый Шопенгауэром метафизический анализ воли, его взгляды на человеческую мотивацию (именно он впервые употребил этот термин) и желания, афористичный стиль письма оказали влияние на многих известных мыслителей, включая Фридриха Ницше, Рихарда Вагнера, Людвига Витгенштейна, Эрвина Шрёдингера, Альберта Эйнштейна, Зигмунда Фрейда, Отто Ранка, Карла Юнга, Льва Толстого и Хорхе Луиса Борхеса.

Автор коллажа: Papa Osmubal

Так как всё существующее и происходящее существует и происходит непосредственно лишь в сознании человека, то, очевидно, свойства этого сознания существеннее всего и играют более важную роль, чем отражающиеся в нём образы. Все наслаждения и роскошь, воспринятые туманным сознанием глупца, окажутся жалкими по сравнению с сознанием Сервантеса, пишущего в тесной тюрьме своего Дон-Кихота.
Артур Шопенгауэр

 

Источники:

https://ru.wikipedia.org/wiki/Шопенгауэр,_Артур
https://24smi.org/celebrity/5058-artur-shopengauer.html
http://diletant.media/articles/34314619/

http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/filosofiya/SHOPENGAUER_ARTUR.html

 

 

 

Поделитесь статьей с друзьями:

Уважаемые господа! 
Правила хорошего тона, благородная мораль и непосредственно закон призывают нас уважать интеллектуальную собственность и, оказывая уважение авторам, указывать источник цитирования при использовании их труда. 
Обращаем Ваше внимание, что наши книги, картины являются исключительно нашей собственностью. При использовании цитат из книг А.Р.Басова, указание источника цитирования является обязательным. В противном случае это будет восприниматься как воровство и иметь свои последствия.

ВНИМАНИЕ! 
Статья охраняется авторским правом. 

Копирование, размножение, распространение, перепечатка (целиком или частично), или иное использование материала без письменного разрешения автора не допускается. 
Любое нарушение прав автора будет преследоваться на основе российского и международного законодательства. 

Установка гиперссылок на статью не рассматривается как нарушение авторских прав.